С 2014 года в ведомство по приёму немцев-переселенцев из стран бывшего СССР поступило 74 тысячи заявлений (антрагов) о приёме в ФРГ. Большая часть из них – это прошения о приёме в рамках воссоединения семей, то есть эти антраги были поданы гражданами ФРГ, которые уже проживают в Германии и имеют здесь гражданство. Как правило это престарелые родители, которые пытаются добиться разрешения на переселение в Германию для своих детей и внуков.

К сожалению, сегодня по статистике 70 процентов подавших прошение о приёме получают отказы. И это в то время, когда в страну идут миллионные потоки нелегальных иммигрантов из арабского мира и чёрной Африки, которых принимают вообще без каких-либо документов, идентифицирующих их личность.

В данной статье я хотел бы показать какие закорючки и пробелы в законе используют чиновники в качестве причины для отказа, отсекая таким образом большие группы российских немцев, в основном молодежь, от возможности вернуться на историческую родину

В одной из своих статей я уже рассказывал о случае семьи Карстен („Почему Кристина должна покинуть Германию?“). Сейчас я хочу вновь начать с этой семьи, потому что данный случай имеет свое продолжение. Напомню, что Виктория Карстен (Михайлова), вдова, воспитывающая двух дочерей, была вызванна дедом – Андреем Карстеном в рамках воссоединения семьи. Получив решение о приёме, семья из Караганды прибыла в приёмный лагерь Фридланд. Приехавшие встречать семью родственники, проживающие в Германии, сообщили, что дедушка — Андрей Карстен умер 6 дней назад. Сочувствия и понимания ситуации со стороны чиновников не последовало, и от семьи потребовали покинуть Германию, аннулировав решение о приёме.

Ситуацию этой семьи вообще можно считать классическим примером целого клубка проблем, которые создаются при приёме немцев-переселенцев.  Виктория Карстен в своём паспорте была записана немкой, имеет сертификат о сдаче языкового теста и, казалось бы, зачем тебе ехать по воссоединению семьи, когда ты можешь самостоятельно подать антраг на приём в качестве немца-переселенца?

Но, оказывается, нет, не может. Почему? А дело в том, что несколько  лет назад мама Виктории подавала прошение о приёме (антраг) и получила отказ с формулировкой «недостаточные знания языка». А коль родитель ранее получил отказ в признании статуса «немец» в смысле параграфа 4, то ребёнок, соответственно, уже не может быть признан немцем, так как немцем не признан родитель.

Однако, здесь следует обратить внимание на то, что данное положение исходит из старого варианта закона, когда заявитель на статус немца-переселенца должен был доказать, что знание языка приобретено в семье и, если он однажды не сдал языковой тест, то навсегда лишался права на получение статуса немца-переселенца.

Поэтому, после того, как были приняты поправки к закону, которые открыли возможность для признания статуса переселенца с языком, полученным вне семьи, то есть выученным на языковых курсах, а также появилась возможность пересдачи языкового теста, эти старые положения следовало бы отменить, однако чиновники по прежнему используют эти положения и, таким образом отсекают тысячи молодых российских немцев от возможности получить статус позднего переселенца (Spätaussiedler). То есть, им отказывают на основании того, что их родители когда-то в 90-х годах не сдали языковой тест и отказались от дальнейших попыток это сделать. Теперь это становится причиной для отказа в приёме их детям.

Приведу ещё один подобный случай: российская немка (и отец, и мать немцы) прошла языковые курсы, получила сертификат, однако прошение о приёме было отклонено. Причина отказа в том, что в своём прошении о приёме она честно указала, что дома в семье больше говорили по-русски. Парадокс, не правда ли? Если бы в семье больше говорили по-немецки, то и языковые курсы не нужны были бы.

Если принимается поправка к закону, которая разрешает освоить язык на языковых курсах, то от старых критериев, которые требуют получения языка в семье, следует отказаться, не так ли? Указала бы женщина в заявлении о приёме, что дома больше употреблялся немецкий язык, ей снова могли бы отказать, указав на неправдоподобность информации, указанной в антраге. Как же при этом можно говорить, что «сегодня российским немцам достаточно выучить язык на языковых курсах», если им по прежнему отказывают по старым критериям, которые требуют получения языка в семье? Сегодняшний приём немцев-переселенцев, при всех выполненных условиях для приёма, больше походит на лотерейный розыгрыш – повезёт, не повезёт.

Но вернёмся к случаю с семьёй Карстен. Как я отметил выше, Виктория Карстен, несмотря на то, что в паспорте была записана немкой и получила сертификат языкового теста, не могла самостоятельно подать прошение о приёме (антраг) в ФРГ, так как ранее такой антраг её матери был отклонен. Однако, в связи с тем, что сегодня допускается пересдача языкового теста, её мать, которая также была вписана в решение о приёме по ходатайству своего отца Андрея Карстена (Aufnahmebescheid), но не успела выехать в Германию вместе с дочерью Викторией, как только узнала о проблемах, с которыми столкнулась в Германии её дочь в связи со смертью деда, срочно прошла языковые курсы, получила сертификат и подала самостоятельное прошение на приём по статусу позднего переселенца (Spätaussiedler). Теперь в антраг матери вносят и Викторию Карстен и, казалось бы на этом эта история должна была бы благополучно закончиться. В октябре 2017 года мать Виктории Карстен прибыла в приёмный лагерь Фридланд. Встречать мать приехала и Виктория, и вот тут-то выяснилось, что чиновники выписали Викторию из антрага матери на том основании, что в этом антраге отсутствовал её сертификат языкового теста в оригинале. А вновь вписать Викторию задним числом в антраг матери уже невозможно, чиновники развели руками и повторили то же, что сказали Виктории в 2014 году: «Вы должны покинуть Германию!»

Развели руками и все те, кто пытался помочь этой семье – адвокаты, политики, представители общественных организаций.

Меня всегда возмущает, что все всегда ищут какие-то ошибки в действиях заявителя – проще ведь сказать, что это они сами виноваты, что-то сделали не так – но никто не обращает внимание на искусственно созданные препятствия, никто не обращает внимания на бесчеловечное отношение к людям чиновников ведомства по приёму переселенцев.

Оригинал сертификата языкового теста Виктории Карстен не был представлен в антраге матери только потому, что он уже находился у чиновников в лагере-приёмнике Фридланд. С этим сертификатом Викторию уже приняли в Германию в 2014 году. Всё, что нужно было сделать чиновникам – это взять этот оригинал сертификата из документов прошения деда Андрея Карстена, который вызывал свою внучку Викторию в рамках воссоединения семьи, и переложить его в антраг матери. Чиновнику для этого даже не требовалось подниматься со стула – всё по этому делу есть в компьютере, это одна семья, а значит всё перед глазами. Пару кликов мышкой компьютера – и проблема решена. Почему чиновники этого не сделали? Что здесь – халатное отношение к работе, или злой умысел? Наказали молодую женщину за то, что в 2014 году она не выполнила их указание покинуть Германию?

И ещё одна возможность, на которую чиновники припасли очередную закорючку в законе. После того как мать Виктории пересдала языковой тест и получила решение о приёме в Германию, это открыло возможность подать прошение о приёме в качестве позднего переселенца и для самой Виктории. Бюрократическая закорючка здесь в том, что антраг должен подаваться «из страны проживания», в данном случае из Казахстана, откуда Карстены родом. Это правило было введено законом от 1993 года, объяснялось это тогда широко открывающимися «воротами для переселенцев» и регулированием огромного в тот момент потока немцев-переселенцев. Сегодня от того потока в 200 тысяч человек, осталось 4 – 7 тысяч в год, но эта закорючка в законе до сих пор используется как основание для отказов. Борьба за семью Карстен (Михайловой) продолжается. И не важно, по какому варианту эта проблема решится, важно то, чтобы эта проблема решилась положительно для семьи.

Примерно такой же случай мы имели с семьей Шваб (Богачёвых) из Юго-Восточной Украины, которых во время прибытия во Фридланд в 2014 году чиновники записали в разряд «азюлянтов» (беженцев), а не немцев-переселенцев, и таким образом загнали ситуацию с этой семьёй в тупик. И только после подключения к этому случаю  общественности, что заставило обратить внимание на эту семью высших инстанций BMI (Министерства внутренних дел ФРГ), проблема этой семьи была решена. Но и здесь, скорее всего, главную роль сыграли предстоящие выборы, а не желание исправить ошибки чиновников.

Еще одним поводом для многочисленных отказов в приёме стал сегодня т.н.  «Параграф 5» («высокое служебное положение»). Этот параграф применяется к людям, занимавшим в СССР высокие руководящие посты с большим количеством подчинённых в государственных и партийных структурах, к примеру – к офицерам армии и милиции высокого ранга (выше капитана). Так было в 90-х, сегодня на моем столе лежит отказ в приёме по параграфу 5, выданный в 2017 году. Отказывают немке из Казахстана, отец которой после депортации в Казахстан в 1956 году начал учительствовать в школе одного из казахских посёлков, а позже стал директором этой же школы и проработал в ней до 90-х годов, судя по всему – до пенсии. И вот сегодня его дочь получает отказ в приёме на основании того, что её отец якобы «занимал в СССР высокое служебное положение», «пользовался привилегиями тоталитарного режима», а значит и его дочь пользовалась этими привилегиями, а потому ей и отказывают в приеме. Этот отказ также нельзя считать правомерным – в 90-х годах бывшим директорам школ решения о приёме в ФРГ выдавались без всяких дополнительных вопросов, поскольку директор школы во-первых – не высокое служебное положение, а во-вторых, он не пользовался в сравнении с другими учителями никакими дополнительными привилегиями.

Сколько подобных отказов выдаётся семьям российских немцев? Почему это происходит? Ответ на этот вопрос нам известен.

В 2013, году после вступления в силу поправок к закону по воссоединению семей, Федеральное ведомство по приёму немцев-переселенцев сообщило, что число немцев-переселенцев может возрасти до цифры с пятью нулями, то есть, как минимум – до ста тысяч в год. Чиновники ведомства по приёму переселенцев (BVA) отлично знали, по каким критериям они давали отказы, и какие возможности открывали новые поправки к закону. В левой прессе ФРГ тут же началась паника и критические статьи по поводу нового потока в страну немцев-переселенцев. Их возмущение утешили политики, которые заявили, что по принятым поправкам (воссоединение семей) предусмотрен приём не более 2,5 тысяч в год. С учётом принимаемых к этому времени по статусу «поздний переселенец» получается число в 4-6 тысяч в год. В 2017, в год выборов, число принятых немцев-переселенцев достигло 7 тысяч (видимо, подарок к выборам). То есть принятый закон тут же подправили введением квоты, поэтому задача поставленная нашими левыми политиками перед ведомством по приёму немцев-переселенцев в том сегодня и состоит, чтобы находить или просто выдумывать причины для отказа в приёме российских немцев.

Однако, сегодня, когда в страну движутся миллионные потоки мигрантов из стран третьего мира, а политики ФРГ, заражённые идеями глобализма, пытаются нам внушить, что это очень хорошо для германского общества, потому что нам нужны новые рабочие руки, пришло время актуализировать вопрос о приёме немцев-переселенцев. Пришло время активизироваться и объединить свои усилия, всем тем, кто не остаётся равнодушным к судьбе нашей фольксгруппы. Тем, кого этот вопрос касается в первую очередь, то есть гражданам Германии, которые добиваются приёма своих родственников, и тем нашим землякам, кто до сих пор остаётся в республиках бывшего СССР и не оставляет надежду вернуться на историческую родину. Вопрос приёма российских немцев должен стать альтернативой иммиграционной политике Меркель.

Андрей Триллер

Другие статьи автора по данной теме:

Прием соотечественников: каким он должен быть?

НЕМЦЫ В РОССИИ И КАЗАХСТАНЕ СЕГОДНЯ