31 декабря 2016 года Президент РФ подписал указ, которым внёс изменение в Закон РСФСР 1991 года «О реабилитации репрессированных народов», изъяв из него пункт о восстановлении республики российских немцев. Этот день стал последним днём многолетней надежды российских немцев на восстановление своего национального дома. Как к этому относиться? Как к драме или как к закономерному финалу этнической истории немецкой диаспоры в России? Попробуем спокойно с этим разобраться.

Проблема восстановления республики российских немцев встала сразу после отмены правовых ограничений нашего народа в конце 1955 года. Естественным и логичным было ожидать, что за ним последует полная реабилитация несправедливо репрессированного российсконемецкого народа и, как результат, восстановление его республики, ликвидированной в 1941 г.  Вера в это подкреплялась реальным восстановлением республик всех других репрессированных народов. Этого, однако, не произошло, но сам факт отмены унизительного режима комендатуры, право на свободное передвижение по стране и на выбор места жительства (за исключением мест, из которых человек был выслан) вызывал чувство эйфории: ты такой же, как все! Тебя, как и всех, призывают в армию, ты можешь поступать в любой вуз, ты имеешь право покинуть место ссылки и свободно, без разрешения коменданта (!), как и все, ездить по стране! Это душевное состояние трудно передать словами, его просто не поймут те, кто тогда не жил. А потому тот факт, что Указ об отмене ограничений немцев в правах был неполным, как бы отодвигал на задний план его неполноту – запрет возвращения в места довоенного проживания и невосстановление автономной республики. Главным было то, что мы наконец – свободны! Надо иметь в виду ещё одно обстоятельство, которое сглаживало разочарование из-за отказа восстановить автономную республику, – это то, что как её наличие до войны, так и отсутствие после восстановления немцев в правах касалось только тех, кто в ней проживал, а это примерно четвёртая часть всех немцев Советского Союза (около 1,6 млн.) – примерно 370 тысяч человек.

Если же учесть, что, как это признано историко-демографическими исследованиями, примерно третья часть немцев не сумела выжить в нечеловеческих условиях в местах выселения и погибла в трудармии, то число жителей бывшей немецкой автономии сокращается примерно до 250 тысяч человек. Есть ещё одно обстоятельство, значительно снижающее число ностальгирующих по бывшей малой родине на Волге, – это дети, для которых она была абстрактным понятием, просто местом рождения, формальным штампом в паспорте, естественных чувств родины не вызывавшим. Таким образом, реальная цифра «волжан», сохранявших в душе связь с отнятой малой родиной, была ещё меньше, не более 200 тысяч, что составляло от силы 1/5 часть всего тогдашнего немецкого населения СССР, которое своё прошлое с республикой на Волге не связывало. Поэтому немцы в целом после освобождения относительно спокойно пережили тот факт, что республика не была восстановлена.

Но время шло, чувства постепенно начинали уступать место разуму, и становилось всё яснее, что нам, немцам, при всём нашем равноправии, чего-то всё-таки не хватает, а именно – своего национального дома. Его нам не хватало не только потому, что у всех, даже самых маленьких народов, он был, но и по чисто прагматическим причинам: отсутствие немецких школ и вузов, способствующих овладению и сохранению языка; своих культурных центров, театра, библиотек, создающих культурную жизнь и способствуюших сохранению традиций и обычаев; своих научных центров, литературных изданий и периодики на немецком языке и многого другого, без чего диаспора неминуемо подвергается ассимиляции и со временем исчезает как этнос. Осознание этого повлекло за собой многолетнюю настойчивую борьбу лучшей, наиболее пассионарной части нашего народа за восстановление ликвидированной автономной республики на Волге. Этапы этой борьбы, начиная с 60-х годов прошлого века, подробно описаны в исследованиях и воспоминаниях многих наших историков, политиков, писателей, мемуаристов – непосредственных участников этого движения (См., в частности: Гуго Вормсбехер. Протуберанцы мужества и надежд (1-ая и 2-ая делегации советских немцев в 1965 г.)».

На волне демократизации под названием «Перестройка и гласность» на рубеже 80 – 90-х годов поднялось широкое движение нашего народа за восстановление Автономной Республики Немцев Поволжья в прежних границах, авангардом которого стало объединение «Wiedergeburt – Возрождение». Восстановление республики казалось вопросом решённым. Но этого не произошло. Организованное властями «народное движение» против «второй Германии на Волге», как и известное оскорбительное в адрес российских немцев заявление «первого Президента России», перечеркнули надежды на восстановление республики. Но, как говорят, нет худа без добра: очередной, на этот раз особенно болезненный из-за своей неожиданности, провал, казалось, решённого вопроса, обернулся совершенно неожиданным финалом, о котором ни сами борцы за республику, ни тем более народ не могли и мечтать, – массовому переезду российских немцев на свою историческую родину. Этому в значительной мере способствовала сложившаяся на тот момент политическая обстановка в России и Германии, но, как бы то ни было, фиаско с республикой катализировало выезд немцев в Германию. Это устраивало все стороны: Россию освободило от решения политически щепетильной необходимости чем-то объяснять очевидное нежелание восстанавливать республику, Германия добилась того, на чём постоянно настаивала ещё со времён Аденауэра, – чтобы СССР открыл железный занавес для немцев и отпустил их на историческую родину, а сами российские немцы вместо столь желанной республики получили то, о чём ещё вчера и не мечтали, – Германию! Казалось бы, надо всем сторонам только радоваться. Но… Недаром говорят, бедному Ванюшке везде камушки. Результатом этого «великого переселения народа» стала новая драма: российские немцы оказались разделёнными. Большая их часть – около 3 млн. – решительно воспользовалась такой нежданной и счастливой возможностью и вернулась к своему материнскому народу, меньшая часть (около миллиона) осталась в местах своего проживания в СНГ (в том числе, с учётом смешанных семей, около 500 тыс. в РФ).

Судьба вернувшихся на историческую родину немцев ясна: они уже сейчас активно и успешно интегрируются, становясь «полноценными» немцами, особенно молодое поколение. Что же касается немцев, оставшихся в России, то этот вопрос очень непростой. В самом деле, каково их будущее? Казалось бы, вопрос лежит на поверхности: их участь предрешена уже тем, что они являются диаспорой, рассеянной на огромном пространстве без всякой национальной консолидации. Можно ли в таких условиях немцам сохраниться как национальному меньшинству и, если да, то при каких условиях? Или же оставить всё, как есть, смирившись с неотвратимой ассимиляцией? То есть исчезнуть как отдельной этнической группе, на протяжении ряда веков являвшейся неотъемлемой частью истории, культуры и самой жизни России. Как к этому относиться? Как к драме? Или как к естественному этническому процессу, который происходил с российскими немцами и раньше, о чём красноречиво говорять немецкие фамилии уже русских людей: Крузенштерн, Белингсгаузен, Кюхельбеккер, Дельвиг, Фонвизин, Герцен, Даль?.. Этот ряд можно долго продолжать.

Чтобы ответить на поставленный вопрос, надо, во-первых, выяснить, что представляют собой остающиеся в РФ немцы и причины, по которым они там остались. Таких официальных данных, кажется, нет, но ответ на вопрос представляется очевидным и может быть сведён к следующим категориям:

– лица, ещё не совсем обрусевшие и желающие переехать в Германию, но не выдержавшие языкового теста;

– семьи, являющиеся смешанными браками, в которых отдельные члены (кто-то из супругов, взрослые дети или члены их семей, престарелые родители, которых нельзя оставить, а оснований на переезд не имеющие, и т.д.) не пожелали или по разным причинам не смогли покинуть родину;

– просто не желающие покидать Россию, «прикипевшие» к ней;

– лица/семьи, не только не выдержавшие языкового теста, но и фактически ассимилированные в российской (в широком смысле) действительности, иначе говоря, обрусевшие;

– лица, обладающие высококвалифицированными специальностями, занимающие высокое, прочное общественное или служебное положение, какого им не добиться в новой для них германской действительности.

Из перечисленных категорий оставшихся в России немцев видно, что практически все они характеризуются высокой степенью ассимилированности, что не может не учитываться при решении вопроса об учреждении республики, тем более для некоренного народа, каким являются российские немцы.

Что касается вопроса, нужна ли немцам республика, то логичным и демократичным было бы спросить об этом их самих – путём проведения референдума, как это делается везде, хотя бы в том же Крыму или на Донбассе. Такой шаг был бы не только справедлив, но и выгоден властям: ведь совсем не исключено, что сами немцы, всеми нитями – хозяйственными, трудовыми, бытовыми, семейными, культурными и даже просто своими насиженными гнёздами – связанные с местами их проживания, могли бы ответить на этот вопрос отрицательно, и в таком случае отпала бы сама необходимость оправдываться властям за нарушение закона о реабилитации – народ сам республику не требует! А борцы за её восстановление были бы лишены главного козыря – народного волеизъявления, и в результате проблема была бы решена полюбовно.

Такой исход референдума был вовсе не исключён. При обсуждении вопроса о республике реакция российских немцев на него сейчас чаще пессимистична: неужели вы верите, что прижившиеся на своих местах люди всё бросили бы и переехали куда-то? Если бы это произошло в начале 90-х, когда ещё немцев свободно не выпускали в Германию, тогда, может, какая-то часть ещё и отважилась бы на переезд в республику – на безрыбье и рак рыба. А когда двери на историческую родину открылись, сама жизнь показала, что выбрал народ.

Почему, однако, власти не использовали такую возможность? Риск получить другой результат на референдуме: а вдруг немцы да и выскажутся ЗА республику? Но ведь так или иначе изменением, внесённым 31.01.2016 г. в закон о реабилитации, изъявшим само упоминание о немецкой республике, власть недвусмысленно отказала немцам в её восстановлении. Этот же результат она могла получить и по итогам референдума, но уже из рук самих немцев – в случае большинства голосов против республики. Этот шанс власть, однако, упустила, проявив удивительную политическую близорукость и тем самым создав самой себе юридические сложности вплоть до необходимости вносить сомнительные с юридической точки зрения изменения в президентский указ.

Попробуем всё же ответить на вопрос, реальным ли всё-таки было бы восстановление республики сегодня и нужна ли она российским немцам при сложившихся обстоятельствах, когда её не только «не хотят верхи», но, кажется, не очень добиваются и «низы» – сам народ, а не его вожди, для которых бороться за республику стало их второй жизнью.

Если не вникать в истинное назначение, реальную потребность и смысл государственного устройства российских немцев, а принимать во внимание лишь формальную сторону вопроса, восстановить немецкую республику в России не составляло никакого труда, захоти того власть. Во-первых, налицо этническая группа численностью около полумиллиона только в РФ. Этого не только хватило бы для республиканского статуса, но такая республика могла бы стать 6-й по численности национального компонента из 21-го национального образования России после: Татарстана (2 млн. татар – 53% коренного населения), Башкирии (1,3 млн – 30%), Чечни (1 млн – 93%, высокий процент национального компонента объясняется известными драматическими событиями в республике в 90-х гг.), Чувашии (900 тыс. – 67%), Удмуртии (500 тыс. – 29%). Следующее место заняла бы немецкая республика с её полумиллионным этническим потенциалом только в РФ. А учитывая реальный приток немцев в свой национальный дом с постсоветского пространства, этот показатель мог бы быть и выше. (Дагестан с его 2,5-млн-м населением не противоречит приведённой статистике, так как его население состоит более чем из 30 только «крупных» народов.)

Много споров вызывал вопрос о возможной территории республики. Не исключено, что как раз этими разногласиями во многом объясняется то, что эта уже почти решённая проблема так и не была решена в начале 90-х. Упорство, с каким отстаивали волжский вариант «волжане», не имело под собой оснований, так как даже до расформирования республики в 1941 г. в ней проживала не более чем 1/5 часть всех российских немцев. Но, как бы то ни было, «фактического материала» – и людей, и территории – для республики вполне хватало, если даже учесть, что в неё переехала бы лишь часть немцев, о чём говорят сравнительные данные по другим республикам, в которых этот показатель значительно ниже, ср.: Хакассия (60 тыс. – 12%), Карелия (70 тыс. – 9%) и ряд др.

Итак, «количественная» составляющая со всей очевидностью требованию республики бы удовлетворяла. А как с «качественной»? В какой мере собравшиеся в республике немцы подтвердили бы свою национальную составляющую при том, что для большинства её не хватило для приёма в Германию? Восстанавливать? Но как это сделать практически, учитывая, что подавляющее большинство соплеменников, ещё обладавших достаточным запасом этнической прочности, уехало в Германию? Как возродиться языку, почти утраченным обычаям, традициям в хозяйстве, быту, культуре, искусстве, религии? Неужели кто-то поверит, что всё это можно вернуть через школьное обучение, кружки художественной самодеятельности с их показушными танцами в бутафорских Trachten – Dirndl и Lederhose (традиционные мужские и женские национальные одежды)? Или даже такими приёмами, как обмен студентами и стажировка преподавателей, поездками учеников в Германию на каникулах и т.п.? Всё это интересные, полезные в плане общего развития и приятные мероприятия, но! – именно мероприятия, краткосрочные, с ограниченными группами в основном молодого, практически совсем обрусевшего поколения, что кардинально решить проблему национального возрождения целого народа без его собственной этнической основы не в состоянии.

Что говорить о национальном возрождении исчезающей немецкой диаспоры, когда бывшие союзные республики, а ныне суверенные государства стоят перед острой проблемой спасения своих языков и культур? Казахстанские немцы, например, хорошо знают, что казахи в социальной жизни, а многие и в семьях перешли на русский язык, и огромные усилия государства, призванные исправить такое положение, практически мало чего дают. А что уж говорить о национальных меньшинствах в составе России? Даже в республиках коренное население в своём большинстве утратило или утрачивает родной язык: карелы, коми, мордовцы, марийцы, удмурты, в значительной мере буряты, калмыки, якуты, осетины, адыги даже в быту между собой общаются преимущественно на русском, тем более это относится к таким малым народам, как ханты, манси, нганасаны, кеты, чукчи, хакасы, тувинцы и др., имеющим лишь национальные округа и районы. Статус этих субъектов федерации всё больше утрачивает свою национальную составляющую, и они фактически уже мало чем  отличаются от обычных территориально-административных образований – областей и краёв, национальными в них остались лишь традиционные названия. А ведь это коренные народы России, а не диаспора!

Реально ли при таком положении вещей ожидать возрождения полноценной немецкой государственности на этнической основе, когда имеющие её изначально национальные образования на глазах превращаются в обычные административно-территориальные единицы?

Надо снять розовые очки, трезво взглянуть на вещи и признать неотвратимую реальность: мы сделали всё, что могли, но не всё было в наших силах. Это драматично, но – такова жизнь. Продолжать требовать восстановления республики, когда для этого теперь нет даже юридического основания, как это делают наши лидеры, нерационально. Вот что пишет, например, Генрих Гроут в статье «Что скрывается за указом Президента России (№34 от 31.12.2016) об отказе российским немцам в реабилитации»: «…Вопрос о реабилитации российских немцев всё равно не будет снят с повестки дня, поскольку выше Указа Президента России стоит Закон Российской Федерации «О реабилитации репрессированных народов».

При всём моём глубоком уважении и чисто человеческих симпатиях к этому честному и преданному ветерану борьбы за реабилитацию российских немцев, я не могу оправдать такое маниакальное упрямство. Между словами «упорство» и «упрямство» есть хоть и незначительная, но существенная смысловая разница: первое означает «настойчивость в достижении цели», второе – «крайнюю неуступчивость, стремление добиться своего вопреки здравому смыслу». Именно это значение иллюстрирует приведённая выше цитата, потому что с 31 января 2016 года в борьбе за республику нет именно здравого смысла.

А отсюда вывод и руководство к действию: не мудрствуя лукаво, принять действительность такой, как она есть, и, исходя из этого, ставить перед собой реальные цели и бороться за их достижение. Думая о судьбе наших соотечественников, оставшихся на постсоветском пространстве, желающих выехать на свою историческую родину, такой целью мог бы быть их  безусловный приём в Германию. Это было бы для них лучшим подарком.

Роберт Гайгер